Выходные, мягко говоря, не удались. Ни бассейна, ни роллов, ни написания главы. На ногу свалился ящик и теперь сижу с огромным синяком и перспективой травмпункта. Зато любимые книги и персонажи неизменно прекрасны.
Перечитываю сейчас "Короля былого и грядущего Т.Х. Уайта", волшебную и грустную книгу, и понимаю, что мой любимый герой - не простодушный Варт, не чудак Мерлин, а восхитительный мудак сэр Кэй. Собственно, за это восхитительное мудачество и люблю. Избалованный ребёнок, помыкающий младшим приёмным братом, но в то же время искренний, преданный и несомненно талантливый. К тому же мне определённо нравится... нет, не духовный рост персонажа, духовным ростом Кэя большинство артуровских авторов не заморачиваются, а его сюжетная линия. Всё детство и подростковый возраст Кэй третировал Варта, ставил себя выше него только по причине того, что он, Кэй, законный сын и бастард Варт ему не чета, даже собирался присвоить себе вытащенный Вартом меч, но когда Варта короновали и он стал королём Артуром, Кэй смог смирить гордость и стать для Варта-Артура верным слугой и товарищем. И это прекрасно.
А ещё я шипперю Артура и Кэя, но опустим этот позорный эпизод моей биографии.
несколько цитат из "Меча в камне"Гувернантка вечно сбивалась, объясняя устройство астролябии, и, запутавшись окончательно, отнимала ее у Варта, шлепая его по рукам. Кэя она по рукам не шлепала, потому что, когда Кэй подрастет, он будет зваться сэр Кэй, владетель угодий. Варта прозвали Вартом, то есть «прыщом», потому что это более-менее рифмовалось с «Артом» — его настоящим, хоть и укороченным, именем. Это Кэй его так прозвал. Кэя же называли только Кэем и больше никак, поскольку он был слишком высокороден, чтобы давать ему прозвища, и разгневался бы на всякого, кто попытался бы это сделать.
Когда они вдвоем выходили охотиться, Кэй всегда настаивал, что нести ястреба и спускать его будет он. Он обладал таким правом — не только по старшинству, но и потому, что был законным сыном сэра Эктора. А Варт не был законным сыном. Эта особенность его положения оставалась для него не очень понятной, но упоминания о ней не доставляли ему удовольствия, поскольку Кэй, похоже, считал, что она как-то его принижает. К тому же не иметь ни отца, ни матери — означало отличаться от всех остальных, а Кэй приучил его к мысли, что в таком отличии хорошего мало. Никто с ним про это не разговаривал, но он размышлял на эту тему, оставаясь один, и испытывал боль. Он не любил упоминаний об этом, а поскольку такие упоминания оказывались неизбежны, едва между мальчиками возникали споры о первенстве, Варт приобрел привычку уступать сразу, еще до упоминания. Кроме того, он любил Кэя и всегда нуждался в том, чтобы кто-то его направлял. В нем была сильно развита потребность в герое, перед которым он бы мог преклоняться.
— Кэй, — молвил Мерлин, чей облик внезапно стал грозным, — во все дни свои глаголаешь ты, исполнясь гордыни купно с злоречием, а того ради и злосчастья. И все твои горести изойдут из твоих собственных уст.
При этих словах всем стало не по себе, а Кэй, вместо того чтобы по обыкновению прогневаться, свесил главу. В сущности он был человек далеко не противный, напротив — умный, живой, гордый, страстный и властолюбивый. Он был из тех людей, что не становятся ни водимыми, ни водительствующими, но остаются лишь при честолюбивом сердце, нетерпеливо бьющемся в темнице непреуспевшего тела. Мерлин тут же и устыдился сказанной резкости. Чтобы поправить впечатление, он вынул из воздуха серебряный охотничий ножичек и протянул его Кэю. Шишак на рукояти был сделан из черепа горностая, проваренного в масле и отполированного под стать слоновой кости, и Кэю ножик полюбился.
Теренс Хэнбери Уайт "Король былого и грядущего. Меч в камне"